Китч это: суть стиля китч, его особенности в искусстве, история возникновения. Примеры дизайна интерьера в стиле китч

суть стиля китч, его особенности в искусстве, история возникновения. Примеры дизайна интерьера в стиле китч

• Особенности китча
• История китча

Китч (от немецкого kitsch — «безвкусица») — это термин в искусстве, используемый для обозначения ориентированных на широкого покупателя низкокачественных предметов массовой культуры. Китч — это противоположность высокого искусства, лишенная эстетической ценности и оригинальности. Это слово в большинстве случаев имеет негативный смысл и используется для обозначения вульгарных, пошлых или излишне сентиментальных образцов продукции массового производства.

Китч — это уникальный культурный феномен, который подкупает широкие массы своей доступностью и внешней эффектностью. Он паразитирует на популярных образах и вызывает у людей противоречивые чувства: от восхищения до полного неприятия.

Особенности китча

Несмотря на то, что слово «китч» вызывает у большинства людей негативные ассоциации, этот культурный феномен сегодня используется в различных сферах деятельности человека:

• медиа-пространстве;
• живописи;
• дизайне интерьера;
• рекламном бизнесе;
• литературе;
• архитектуре;
• музыке;
• индустрии моды;
• кинематографе и театре.

Для китча в живописи характерно полное отрицание авторитетов и ярко выраженное стремление к эпатажу. В этом он очень близок к современному авангардному искусству, но в отличие от последнего не несет глубокой эстетической и смысловой нагрузки.

В рекламной индустрии китч по праву считается одним из наиболее действенных способов воздействия на покупателя. Провокативные и вульгарные образы надолго запоминаются зрителю, в том числе, на уровне подсознания.

Китч многие годы пользуется огромной популярностью среди представителей шоу-бизнеса, потому что вызывает бурное обсуждение публикой:

• экстравагантных нарядов;
• неожиданных поступков;
• провоцирующих высказываний;
• шокирующих презентаций звезды.

В дизайне интерьера китч еще несколько десятилетий назад стал полноправным и модным стилем, для которого характерны следующие особенности:

• обилие беспорядочно расставленных по комнате банальных безделушек;
• грубое смешение разных, абсолютно противоположных по своей сути стилей;
• чрезмерное количество декора;
• агрессивные комбинации цветов.

Китч в наши дни глубоко проник в повседневную жизнь человеческого общества. Он окружает нас со всех сторон и является неотъемлемой частью глобальной мировой культуры.

История китча

История китча насчитывает более 150 лет. Впервые этот термин появился в 60-х годах XIX века в Германии для обозначения дешевых картин и эскизов мюнхенских художников. Такие работы хорошо покупали мелкие буржуа, чтобы украсить ими свои скромные жилища.

Уже через несколько десятилетий словом «китч» начали называть любые низкокачественные предметы декора, созданные по традиционным стереотипам и имеющие мало общего с настоящим искусством. Из Германии этот термин быстро распространился по всей Европе и стал общепринятым в западном обществе.

С начала ХХ века китч значительно расширил сферу своего влияния. В период революционных преобразований в искусстве и обществе ему без особых усилий удалось проникнуть в кинематограф, рекламный бизнес и театр.

Во второй половине ХХ века интерес к китчу только усилился, чему способствовало появление новых революционных стилей в изобразительном искусстве — поп-арта и концептуализма. Оба этих направления декларировали кардинально противоположные китчу принципы творчества.

Приверженцы концептуализма отрицали значение формы и признавали только важность художественной идеи при создании своих произведений. Сторонники стиля поп-арта, в свою очередь, пытались по-новому взглянуть на общество массового потребления и насмехались над его ценностями.

Но появление новых стилей в искусстве не привело к снижению уровня популярности китча среди широких слоев населения. Он по-прежнему оставался востребованным в мировой культуре, невзирая на изменения модных тенденций и вкусов.

В Советском Союзе китч также получил большое распространение во многих сферах быта. Ярким примером его применения в архитектуре можно по праву считать унылую застройку городов стандартными многоэтажками в период 1960-80 годов прошлого века.

В интерьере квартир советских людей также зачастую господствовал китч, чему способствовал мизерный выбор товаров массового потребления. Ярко выраженными символами дурного вкуса в те времена были стандартные мебельные стенки, однотипные люстры и вульгарный декор в виде фарфорового набора «Рыбки» в каждой квартире.

Относиться к китчу можно по-разному, но нельзя не признать его огромное влияние на современную культуру и востребованность в самых разных сферах нашей жизни.

На портале Very Important Lot можно принять участие в аукционах искусства и приобрести уникальные шедевры антиквариата. Наш сайт также дарит всем желающим возможность напрямую купить оригинальные картины у современных художников.

• Добавить фото

Вы можете отправить одновременно до 4 фотографий

Больше новостей

Сэмюэл Палмер — гениальный британский художник-самоучка, который так и не снискал при жизни громкой славы и финансового благополучия Истмен Джонсон — художник, которого современники почтительно называли «американским Рембрандтом» Иван Витали — великий русский скульптор с итальянскими корнями и близкий друг живописца Карла Брюллова Голландский арт-дилер нашел неизвестную картину Рембрандта Из самого центра Земли. Очередное превращение луврской пирамиды «Безмолвствующие» в Третьяковской галерее. Выставка работ Натальи Турновой Илья Глазунов: история и современность — две грани творчества Многоликий Кацусика Хокусай Лукас Кранах Старший — гений немецкой живописи, заслуживший глубокое признание лютеранской церкви Ксилография — старинное искусство создания художественных печатных изображений

Китч (kitsch) — что это такое: стиль китч в графическом дизайне

Китч — это культурное явление и стиль, который можно кратко охарактеризовать выражением «яркая безвкусица». Это слово очень долго было синонимом дурновкусия, бездумного смешения стилей, основанных на общественных стереотипах, шаблонах и массовой культуре. Однако у него есть и позитивное значение: особый яркий стиль в оформлении одежды, предметов и интерьеров.

Содержание

1. Краткая история китча
2. Китч в интерьере
3. Китч в отделке и обстановке
4. Китч в мебели
5. Декор в стиле китч
6. Освещение в стиле китч
7. Внешний вид зданий, или Китч в экстерьере
8. Китч в графическом дизайне
Краткая история китча

Само слово родилось в эпоху промышленного роста в XIX веке в Германии. На немецких выставках-вернисажах стали в большом количестве появляться художественные предметы из США. Обладая низкой культурной и эстетической ценностью, эти товары массового производства стали причиной появления такого слова, как «китч». С немецкого его можно перевести как «сделанное тяп-ляп, впопыхах, халтура». Считается, что с 60-х годов XIX века оно вошло в обиход и стало означать пошлость и безвкусицу.

Яркий пример китча в интерьере. Источник

С этого времени идет противопоставление вульгарного китча искусству как гармоничному результату человеческого труда и творчества. Китч является порождением новой городской культуры и массового промышленного производства. Рост образованности городских и сельских жителей, переселение вчерашних крестьян в города вели к появлению новых форм потребления продуктов культуры. Раньше приходилось преодолевать сотни километров, чтобы увидеть уникальное произведение искусства. Технический и общественный прогресс упростил эту задачу и породил китч как символ отсутствия понятия о прекрасном и гармоничном в массовой культуре.

Под китчем стал пониматься в основном некий предмет, не имеющий никакого эстетического значения. Основной же его целью является привлечение внимания и показ социального статуса владельца.

Роскошный «китчевый» интерьер. Источник

Но со временем статус китча изменился. На яркости и «безвкусице» стали нарочно делать акцент. Термин стал приобретать нейтральное и даже позитивное значение. В дизайне китч превратился из предмета презрения и насмешек в один из способов создать что-то новое, яркое, необычное, находящееся на грани общепринятого эстетического вкуса и гармоничного восприятия.

Уже переосмысленный китч. Источник
Китч в интерьере

Сегодня китч используется главным образом в отделке и украшении интерьеров. Обычно это сочетание нескольких стилей, нарушение привычных стандартов эстетического восприятия. Распространение массовой культуры привело к возможности создания ранее не сочетаемых по стилю и эпохам предметов интерьера.

Интерьер в стиле китч с народными мотивами. Источник
Китч в отделке и обстановке

В «китчевой» отделке интерьера цвета могут быть самыми разными и пестрыми. Сочетание и обилие таких цветов, как желтый, ярко-красный, золотистый, розовый и синий, и других кричащих красок определенно привлекает внимание. Они могут встречаться в любой комнате и в любых комбинациях. Приветствуются и контрастные орнаменты, как современные, так и исторические или народные.

Порой владельцы таких интерьеров хотят максимально отойти от традиционных решений. Например, отказаться от белого потолка. В ход для его оформления идут рисунки, коллажи, картины, геометрические узоры, кислотные цвета и т.д.

Если в комнате есть ковер, то чем ярче и разнообразней его расцветка, тем лучше. Рисунок ковра может состоять из сочетания геометрических узоров, фотографий, портретов мультяшных героев, кинозвезд и т.д. 

Фотозона в стиле китч. Источник
Китч в мебели

В оформлении мебели приветствуется сочетание различных эпох и стилей. Например, в комнате могут стоять мебель XIX века и пластиковые стулья или стол. Предметы интерьера советской эпохи (книжные шкафы, стенки и т.д.) могут соседствовать с чем-то совсем уж современным в стиле хай-тек — например, стальным столом, разумеется, облитым яркой краской. Для придания еще большей «жизнерадостности» хозяева могут убрать интерьер парчой, бархатом, активно использовать позолоту.

Умение делать что-то своими руками может значительно помочь в деле оформления интерьера, разнообразить его новыми идеями. Даже из ненужных и старых вещей можно сотворить что-то интересное и совместить его с «китчевым» интерьером. Например, старое кресло или стул можно перекрасить и поставить в комнате наряду с современной мебелью в стиле хай-тек.

Кухня в стиле китч. Источник
Декор в стиле китч

Дизайнер при помощи текстиля может полностью изменить облик помещения. Для такого превращения понадобятся материалы ярких, сочных цветов, например, малиновое покрывало на диван, зеленые с узорами шторы и т. д. Помещение в стиле китч украшается копиями произведений искусства, изделиями из мрамора и фарфора совершенно разного времени и стиля, необычными композициями из искусственных цветов, статуэтками, зеркалами в рамах.

Щедро декорированная гостиная. Источник

Фантазия может позволить украсить стену вырезками из газет и журналов. Из старых дисков можно сделать подставки, а пластинки могут подойти и для фоторамок и полок. Если есть канделябры, то их можно разукрасить в разные пестрые и яркие цвета, старые стационарные телефоны — обшить плюшем. Словом, не нужно ни в чем себя ограничивать. Считается, что именно в мелочах интерьера в стиле китч может проявляться уникальность помещения.

Освещение в стиле китч

В интерьерах в стиле китч можно увидеть и неоновые вывески, и современные софиты, и классические люстры, и витражи с подсветкой, и даже свечи. Приветствуются светильники, бра, канделябры с подвесками. Главное, чтобы источники света не терялись на фоне остальных предметов интерьера. И были если не одним из центров притяжения взгляда гостей, то значительным и важным элементом общего декора помещения. Примером может быть немаленького размера торшер, металлический плафон которого раскрашен яркими цветами. Люстры из хрусталя могут соседствовать с настенными футуристическими светильниками.

Разнообразие источников света. Источник

В качестве элементов освещения могут подойти и обычные лампочки, свисающие с потолка. Главное, чтобы эти решения подходили хозяевам помещения и отражали их идеи и настроение.

Внешний вид зданий, или Китч в экстерьере

Внешний вид дома также можно представить в китчевом стиле. Главное здесь — фантазия и смелость автора и заказчика. Для создания нужного хозяину облика дома берут яркие, кислотные цвета, привлекающие внимание прохожих и гостей. Можно сочетать общий серый цвет дома и окрашенные ярко-розовой или оранжевой краской двери. Ставни, рамы можно покрасить в красный или светло-зеленый, сделав облик дома более веселым и жизнерадостным.

Пример яркого экстерьера. Источник
Китч в графическом дизайне

Стиль ярко проявил себя в брендинге, создании плакатов, открыток, обложек для музыкальных альбомов, оформлении упаковки и многих других сферах графического дизайна. Законодателем моды здесь выступали США, даже появился специальный термин для этого направления: американский китч. Для него характерны наличие ярких и контрастных цветов в оформлении, сочетание элементов из разных стилей с особой любовью к ретро. Дизайнерский проект в стиле китч может сочетать античные, народные, современные мотивы, фантастические образы, печатные и рукописные шрифты. Буквы часто изображаются толстыми, применяются курсив и обводка. Используются как пастельные, так и яркие цвета, чтобы привлекать внимание зрителей.

Презентация типографики в стиле китч от Stefánia Pápai и Media & Design Institute. Источник

Итак, подведем итог. Китч давно вышел из культурного подполья. Нацеленный на разнообразие, этот стиль стал одним из характерных явлений современного искусства и дизайна! Людей привлекают в нем свобода самовыражения, открытость для экспериментов и смелость в сочетаниях, казалось бы, несочетаемого.

ИСКРА —
неделя знакомства
с дизайн-профессиями

бесплатно

ИСКРА —
неделя знакомства
с дизайн-профессиями

7 дней, которые разожгут в вас искру интереса
к дизайну. Получайте подарки каждый день,
знакомьтесь с востребованными профессиями
и выберите ту, которая подойдет именно вам.

разжечь искру

Kitsch Coconut Oil/Shea Butter Deep Conditioning Bar (кокосовое масло) — упрощенный

Описание продукта:

• Восстанавливает мягкость и блеск благодаря увлажняющим кокосовому маслу и маслу ши, уменьшая повреждения, ломкость и выпадение волос с течением времени. №

• Натуральный силикон разглаживает и придает блеск без образования скоплений.

• 1 бар рассчитан на 100 стирок, что позволяет сэкономить две бутылки жидкого шампуня или кондиционера.

9№ 0017

Способ применения:
После того, как вы смоете шампунь, возьмите бальзам-кондиционер Bottle-Free Beauty® и либо разотрите его в руках, либо распределите по волосам, либо нанесите прямо на волосы, рисуя движениями. низ. Сосредоточившись на длине и концах, просто добавьте немного воды и продолжайте «красить», чтобы активировать ингредиенты. Во время распутывания вы заметите такое же шелковистое скольжение, как и при использовании стандартного кондиционера. Лучше всего использовать с нашим гребнем с широкими зубьями или с отшелушивающим средством для кожи головы. Для более глубокого состояния оставьте на пять минут. Смойте, как обычно, и повторите по желанию. Он также отлично работает в качестве несмываемого ухода!

Deep-Moisturizing Conditioner Ingredients: Cetearyl Alcohol, Behentrimonium Chloride, Cocos Nucifera (Coconut) Oil, Theobroma Cacao (Cocoa) Seed Butter, Butyrospermum Parkii (Shea Butter), Guar Hydroxypropyltrimonium Chloride, Dimethicone, Cyclomethicone

 

Смесь эфирных масел: Масло Lavandula Angustifolia (лаванда), масло кожуры Citrus Aurantium Dulcis (апельсин), масло погостемона (пачули) Cablin

• НЕТ сульфатов

• Нет парабенов

• Нет фталатов

• Нет искусственного аромата

• Нет испытаний на животных

• Не холодный

• NO Омыленные масла (слишком высокий pH для волос и превращает брусок в мыло)

Об ингредиентах:

• Behentrimonium Chloride: кондиционирующее средство на растительной основе. Смягчает и укрепляет волосы. Распутывает и снимает статическое электричество.

• Cocos Nucifera (кокосовое) масло: насыщено витаминами и антиоксидантами, которые питают, увлажняют и успокаивают волосы.

• Масло семян какао (какао) Theobroma: интенсивно увлажняет и питает, содержит полезные антиоксиданты, такие как витамин Е.

• Butyrospermum Parkii (масло ши): жир, обеспечивающий мягкое питание волос. Быстро впитывается и увлажняет.

• Гуаровый гидроксипропилтримониум хлорид: кондиционирующий агент, нейтрализующий статическое электричество для волос, полученный естественным образом из гуаровых бобов.

• Диметикон: натуральный продукт, обеспечивающий великолепный блеск и кондиционирующий эффект.

• Циклометикон: полученный из кремнезема, этот легкий силикон очищает и обеспечивает мягкость и блеск, не вызывая отложений.

• Смесь эфирных масел: масло Lavandula Angustifolia (лаванда), масло кожуры Citrus Aurantium Dulcis (апельсин), масло Pogostemon (пачули) Cablin.

3 унции

Китч и современное затруднительное положение

В знаменитой статье 1939 года «Авангард и китч», опубликованной в Partisan Review , искусствовед из Нью-Йорка Клемент Гринберг утверждал, что фигуративная живопись мертва. «Альтернатива абстракции, — писал он, — не Микеланджело, а китч». Он считал, что любая попытка соперничать нарисованное изображение с фотографией приведет к катастрофе, так как клише завладеют холстом. Отныне живопись должна давать свой сюжет: она должна быть самодостаточной, чистой, незапятнанной фигуративным образом. Будущее живописи лежало за «абстрактными экспрессионистами», как их описал Гринберг: художники, которые относились к живописи как к музыке, как к средству выражения эмоций с помощью абстрактных форм.

Гринберг был, пожалуй, самым влиятельным искусствоведом своего времени. Его эссе определило повестку дня для зарождающейся школы нью-йоркских художников, а также установило цену их работ. Огромные суммы государственных и частных денег с тех пор перешли из рук в руки, чтобы снабдить американские дома и американские музеи произведениями, которые, на обычный взгляд, не имеют ничего, кроме их попытки идти в ногу со временем.

Авангард перестал быть сферой осторожности и эксперимента и стал под опекой Гринберга массовой индустрией. Пока вы избегали буквального образа, пока вы бросали вызов всем фигуративным условностям, вы тоже могли быть современным художником. Вы тоже можете заявить о себе как о новаторском художественном гении, сделав что-то — неважно что, лишь бы это оставило неизгладимый след на предмете, который можно купить, — чего никто не делал раньше. А если вам повезет, вы можете стать богатым и знаменитым, как Сай Твомбли, благодаря изображениям, которые выглядят как случайности — и даже могут быть случайностями, как выигрышные в лотерее числа.

Конечно, некоторые художники отказались пойти по этому пути — например, Эдвард Хоппер, который работал над очищением фигуративного образа и возможностью снова видеть невинным взглядом. Но критики и кураторы остались настроены скептически; они слишком много вложили в авангард, чтобы поверить, что это всего лишь мода. Таким образом, успех Хоппера рассматривался как причудливая вещь — последний пережиток искусства, которое в других местах было уничтожено ходом истории.

Для всех действительно современных людей, продолжали критики, остается в силе максима Гринберга: не прикасайтесь к фигуративному образу, иначе вы попадете в китч.

Проблема, однако, в том, что вы в любом случае попадаете в китч. Прогуляйтесь по Музею современного искусства, и вы встретите его почти в каждой комнате: авангард, безусловно, новый по своей презумпции, если не по эффекту, но также и китч, абстрактный китч, из тех, что делают модернистские обои или испорчены. вместе для туристической торговли на бульваре Монпарнас. Излияния Джорджии О’Киф с их хлесткими намеками на женственность и цветочные мотивы красноречивы. Изучите их, если сможете вынести, и вы увидите, что болезнь, сгнившая сердце фигуративной живописи, поразила ее преемницу. Китчем является не попытка конкурировать с фотографией, а попытка получить свои эмоции по дешевке — попытка казаться возвышенным, не прилагая усилий для того, чтобы быть таковым. И эту удешевленную версию возвышенного художественного жеста каждый может увидеть в Барнетте Ньюмане или Фрэнке Стелле.

Когда авангард становится клише, невозможно защититься от китча, будучи авангардом.

Если мы оглянемся на европейское искусство до середины восемнадцатого века, мы обнаружим случайные впадины в сентиментальность — например, у Мурильо, Гвидо Рени или Грёза. Мы также открываем механическое и клише искусство, такое как музыка Вивальди. Но мы не находим ничего, что действительно можно было бы назвать китчем — даже Four Seasons Вивальди, который пережил свое понижение в должности до Muzak, не потеряв при этом своей неподдельной простоты. Безыскусное искусство первобытных людей, искусство средневековых каменщиков и витражистов — все это наивно и лишено высоких претензий. Но ни один из них не является китчем и не может им быть. Это искусство никогда не вызывает того полуфизического отвращения — «юк!» чувство — это наша спонтанная дань китчу во всех его формах. Конечно, витражный китч существует, но это дело рук прерафаэлитов и их потомков, дело утонченных людей, сознающих утрату невинности.

Мы все восхищаемся мастерством Бёрн-Джонса, но мы также понимаем, что его фигурки — это не ангелы, а наряжающиеся дети.

Критики заметили и сокрушались о пленении изобразительного искусства фальшивыми эмоциями задолго до того, как было изобретено слово «китч». Искусство Бугро было триумфальной версией того, что вскоре должно было стать продуктом массового рынка и крупным импортом в Америку. L’art pompier , как его позже назвали — накаченное искусство, — побудило Бодлера написать знаменитое эссе в защиту Мане «Художник современной жизни»; это привело к восстанию импрессионистов против салонов и к первому сознательному расколу между вкусами интеллектуалов и обывателей. Модернизм отчасти был защитой от сентиментальности массовой культуры. И первым желанием модернистов было вновь соединиться с невинным, долапсариатским искусством людей, не испорченных современными медиа. Паунд и Элиот в литературе, Барток, Копленд и Стравинский в музыке, Пикассо и Гоген в живописи — все они были проницательными антропологами, искавшими те «подлинные» и непринужденные выражения чувств, против которых можно было бы сопоставить пустые клише постромантического искусства. промышленность.

Безусловно, они были правы в том, что китч — это современное изобретение. Но досовременные люди не защищены от этого. Наоборот, их иммунная система кажется беспомощной перед лицом этой новой инфекции; сегодня простого контакта традиционной культуры с западной цивилизацией достаточно для передачи болезни, подобно тому, как когда-то племена были спасены от тьмы колониальными авантюристами и миссионерами только для того, чтобы тут же умереть от оспы или туберкулеза. Столетие назад никакое африканское искусство не было китчем. Теперь китч продается в каждом африканском аэропорту — антилопы, слоны, знахари и божества хобгоблинов, искусно вырезанные из слоновой кости или тропического дерева, имитирующие заколдованные фигуры, вдохновлявшие Пикассо, но в той или иной едва заметной детали выдающие свою природу как подделки.

Многое в нашей сегодняшней культурной ситуации можно рассматривать как реакцию на это замечательное явление, которое, я думаю, не встречалось до эпохи Просвещения, но теперь повсеместно и неизбежно. Во всех сферах, где люди пытались облагородить себя, создать образцы и образы героического и возвышенного, мы встречаем массовую карикатуру, слащавое притворство, легкий путь к достоинству, разрушаемый самой легкостью его достижения. . «Кич, — писал Гринберг, — это воплощение всего ложного в жизни нашего времени». И он имел в виду не только фигуративную живопись, но и Голливуд, популярную музыку, открытку-картину, да и вообще весь обломок массовой культуры. Главная мысль, тем не менее, при прочтении эссе Гринберга: «Как ему повезло, что он жил тогда, а не сейчас».

Слово «китч» пришло к нам из немецкого языка, хотя его происхождение неясно: многие подозревают привнесение идиша, понимающее подмигивание из местечка. Немецкое искусство и литература прошлого века, безусловно, являются одними из лучших примеров — многие из них собраны вместе Гертом Рихтером в его бесценном Kitsch-Lexikon von A bis Z . Тем не менее, немцев не следует винить во всем. Именно в Америке китч достиг своего апогея не как форма жизни, а как способ смерти. В Мемориальном парке Форест-Лоун смерть становится обрядом перехода в Диснейленд. Американская погребальная культура, столь жестоко высмеиваемая Эвелин Во в Любимый , пытается доказать, что и это событие — конец жизни человека и вступление его в суд — в конечном счете нереально. То, что нельзя подделать, становится подделкой. Мир китча — это мир притворства, перманентного детства, в котором каждый день — Рождество. В таком мире смерти на самом деле не бывает. Таким образом, «любимый человек» перерабатывается, наделяется мнимым бессмертием; он только притворяется, что умирает, а мы только притворяемся, что оплакиваем его.

Те вещи, которые бросают нам вызов превзойти самих себя, стать чем-то большим, чем зависимые дети, являются местами, где китчевая муха откладывает свои яйца. Смерть требует горя, достоинства и страдания. Таким образом, он превращается в более сладкое и слякотное состояние, детский сон, вызывающий сентиментальные слезы, как смерть Маленькой Нелл в конце диккенсовского романа «Девять». 0104 Магазин антиквариата (доказательство, если нужно доказательство того, что не все великие художники застрахованы от китча). И такие слезы легко вытираются. («Человеку нужно каменное сердце, — как сказал Оскар Уайльд, — чтобы не смеяться над смертью Маленькой Нелл».) Когда трагедия входит в мир китча, она денатурируется, очищается от того абсолютного чувства утраты, которое является надлежащим ответом на смерть морального существа. Вот почему китчевая трагедия так часто разыгрывается с участием животных — например, смерть матери-оленихи в мультфильме Уолта Диснея «Девять».0104 Бэмби , который безобидно вызывает скорбь, потому что персонаж — в буквальном смысле — мультипликационный.

В бабушкином табурете для пианино лежала стопка нот двадцатых и тридцатых годов — Билли Майерл, Горацио Николлс, Альберт Кетельбей — и это было моим ученичеством в популярной культуре. Такая музыка была частью семьи, ее играли и пели с сильной ностальгией на годовщинах свадьбы, днях рождения, Рождестве и семейных визитах. Каждое произведение имело внемузыкальный смысл, нимб памяти и праздных слез.

Я познакомился с когда-то известным, а ныне нашумевшим произведением легкой музыки Кетельбей «В монастырском саду» в фортепианной обработке. Недавно я слушал полную оркестровую версию, в которой над банальной мелодией чирикают птицы, а хор монахов издалека поет «Kyrie Eleison». Этот опыт позволил по-новому взглянуть на китч. Музыка Кетельбей пытается сделать то, что музыка не может и не должна пытаться делать — она говорит мне, что она означает, но ничего не значит. Вот небесный покой, говорит он; просто подгоните свое настроение под эти легкие контуры, и мир будет с вами. Но несоответствие между эмоциями, заявленными музыкой, и техникой, используемой для ее представления, показывает, что самореклама является ложью. Религиозный мир — это редкий дар, который приходит только через духовную дисциплину. Легкие гармонические последовательности и банальная мелодия слишком легко ведут нас туда, так что мы знаем, что еще не прибыли. Музыка имитирует эмоции средствами, которые никогда не смогут их выразить.

Китч — это притворство. Но не всякое притворство — китч. Чтобы создать ощущение вторжения, нужно что-то еще — нежелательная рука на колене. Китч — это не просто притворство; он просит вас присоединиться к игре. В настоящем китче то, что подделывают, подделать невозможно. Следовательно, притворство должно быть взаимным, соучастным, знающим. Противоположностью китчу является не изысканность, а невинность. Искусство китча — это , притворяющийся, что выражает что-то, а вы, принимая его, притворяетесь, что чувствуете.

Таким образом, китч опирается на коды и клише, которые преобразуют высшие эмоции в предварительно переваренную и безотказную форму — форму, которую легче всего вообразить. Подобно обработанной пище, китч избегает в организме всего, что требует моральной энергии, и таким образом переходит от хлама к дерьму без промежуточного периода питания.

Что породило эту своеобразную форму притворства? Вот предложение. Мы нравственные существа, которые судят друг друга и самих себя. Мы живем под бременем упреков и надеждой на похвалу. Этим наполнены все наши высшие чувства, и особенно желание заслужить благосклонное отношение тех, кем мы восхищаемся. Это этическое видение человеческой жизни является результатом критики и подражания. Это видение, которое воплощают все религии и в котором нуждаются все общества. Если мы не судим и не судимы, высшие эмоции невозможны: гордость, верность, самопожертвование, трагическая скорбь и радостная отдача — все это искусственные вещи, существующие только до тех пор и в той мере, в какой мы фиксируем одну из них. другой с глазом суждения. Как только мы отпустим, как только увидим друг в друге животных, части машин природы, освобожденных от нравственных императивов и связанных только законами природы, тогда высшие эмоции покидают нас. В то же время эти эмоции необходимы: они наполняют жизнь смыслом и образуют связь общества.

Таким образом, мы оказались в опасном положении. Эмоции, которые нам нужны, нельзя подделать; но видение, от которого они зависят, — видение человеческой свободы и человечества как субъекта и объекта суждения — постоянно угасает. И в этих условиях возникает искушение заменить высшую жизнь шарадой, моральным заговором, затемняющим высшую жизнь стадным паром.

Это объясняет, почему Просветление так важно. Ибо это изменило наше видение нравственной жизни. Раньше суд, вызываемый в наших высших чувствах, переживался как суд Божий. После эпохи Просвещения это переживалось как суд над мужчинами и женщинами. Величайшее искусство Просвещения посвящено спасению человечества от этого затруднительного положения, показывая, что человеческого суждения достаточно, чтобы возвысить нас над животными и наделить наши произведения достоинством, которое может исходить от человеческой свободы. Таково сообщение Волшебная флейта и Фауст .

Однако, не подкрепленное верой, этическое видение дает сбои. Можно сомневаться, должно ли оно колебаться; но это так, и доказательством этого является романтизм. Художник-романтик пытается наполнить человеческую жизнь религиозной аурой — переписать эти чисто человеческие переживания конфликта и страсти так, как если бы они произошли от божественного. Таким образом, искусство девятнадцатого века поддерживало представление о высшей жизни среди буржуазной посредственности. Но за усилиями романтического авангарда набирала обороты другая сила, и этой силой был китч. Романтическое искусство включает в себя героическую попытку заново очаровать мир: смотреть на людей так, как если бы они обладали значением и достоинством ангелов. Чтобы выдержать эту попытку, требуется моральная и эстетическая дисциплина, которую мы наблюдаем у Брамса, Китса или Вагнера. Это также требует работы воображения, поиска в обычной человеческой жизни тех священных моментов, когда сквозь них сияет свет свободы.

Эта работа воображения доступна не каждому; а в век массовой коммуникации люди учатся обходиться без нее. Вот так и возникает китч — когда люди, избегающие цены высшей жизни, тем не менее подвергаются давлению со стороны окружающей культуры, заставляя притворяться, что обладают ею. Китч — это попытка получить жизнь духа по дешевке.

Следовательно, самые ранние проявления китча находятся в религии: гипсовые святые и ланиоглазые мадонны, возникшие в XIX веке в каждой итальянской церкви, культ Рождества и младенца Иисуса, заменивший благородную трагедию Пасхи и повествование нашего с трудом завоеванного искупления. У китча теперь есть свой пантеон божеств — выдуманных божеств, таких как Санта-Клаус, — и своя книга святых и мучеников, святых чувств, таких как Линда Маккартни, и мучеников саморекламы, таких как принцесса Диана.

Первая мировая война ознаменовалась бурным подъемом патриотического китча, а великие преступления и революции нашего века происходили под покровом китча: посмотрите на искусство и пропаганду нацистской Германии и революционной России, и вы увидите несомненный признак его — грубая сентиментальность, механические штампы и постоянная претензия на высшую жизнь и благородное видение, которое можно получить так же, только надев мундир. Социалистический реализм, нацистский национализм, нюрнбергские митинги и первомайские парады — лучшее определение таких вещей дал мне когда-то чешский писатель, работавший в то время в подполье: «зубастый китч».

Серьезные художники неизбежно знают о китче: они боятся его, постоянно его остерегаются, а если и флиртуют с китчем, то с чувством риска, зная, что все художественные усилия пропадут впустую, если ты когда-нибудь переступишь черту. Ни один художник не иллюстрирует это лучше, чем Малер. Снова и снова в своих великих симфониях он попадает в искушение: он сам признался в этом, хотя и другими словами, Фрейду. Массовая ностальгия по империи Габсбургов ждет у дверей сознания и может ворваться в любой момент. Ожидание — это тоже очаровательное, вдохновленное народом воплощение юношеской любви с его аккордами духовых инструментов и протяжными битами, ритмичным ритмом и знакомыми тональными фразами. Послушайте медленную часть Шестой симфонии, и вы почувствуете, как она парит вне пределов слышимости, сдерживается фразами чуть более угловатыми, чем того требует клише, вагнеризованными гармониями и инструментами, впускающими легкий ветерок спасительной иронии. . В адажиетто Пятой симфонии, напротив, торжествует китч. В результате получается музыка для фильмов par excellence — и как таковая она использовалась Висконти в его китчевой версии «Девяти» Манна.0104 Смерть в Венеции .

Этот страх перед китчем был одним из мотивов модернизма в искусстве. Звуковая музыка, фигуративная живопись, рифмовка и правильный стих — все это, казалось, во время модернистских экспериментов исчерпало свою способность к искреннему эмоциональному выражению. Использовать традиционные идиомы означало предать высшую жизнь — вот почему Клемент Гринберг сказал своим читателям, что между абстрактным искусством и китчем нет третьего пути.

В то же время в осуждении Гринберга есть что-то утопическое. Китч вездесущ, является частью языка и, по-видимому, неизбежным аспектом культурной демократии. Это испорченная чеканка эмоций. Китч — это реклама, как и большая часть рекламы — китч. Это попытка превратить ценность в цену, проблема в том, что ее предмет имеет ценность только тогда, когда на него не претендуют, а цена — только тогда, когда это так. Следовательно, рынок эмоций должен иметь дело с симулированными товарами.

Вот почему потеря религиозной уверенности способствовала рождению китча. Вера возвышает человеческое сердце, удаляя его с рынка, делая священным и незаменимым. Под юрисдикцией религии наши более глубокие чувства сакрализуются, чтобы стать сырьем для этической жизни, жизни, прожитой в суде. Однако, когда вера приходит в упадок, священное теряет одну из самых важных форм защиты от мародеров; сердце теперь легче захватить и выставить на продажу. Некоторые вещи — человеческое сердце — одно из них — можно покупать и продавать только в том случае, если они предварительно денатурированы. Чувства рождественских открыток рекламируют то, что нельзя рекламировать, не переставая быть: следовательно, эмоции, которые они предлагают, фальшивы.

Китч отражает нашу неспособность не только ценить человеческий дух, но и совершать те жертвенные действия, которые его создают. Это яркое напоминание о том, что человеческий дух нельзя принимать как должное, что он существует не во всех социальных условиях, но является достижением, которое должно постоянно обновляться через требования, которые мы предъявляем к другим и к себе. Китч не является чисто эстетической болезнью. Каждая церемония, каждый ритуал, каждое публичное проявление эмоций может быть китчевым — и неизбежно будет китчевым, если не будет контролироваться какой-либо строгой критической дисциплиной. (Вспомните о Диснейлендских версиях монархических и государственных мероприятий, которые быстро заменяют старые величественные формы.) Невозможно убежать от китча, укрывшись в религии, когда сама религия является китчем. «Модернизация» римско-католической мессы и англиканского молитвенника на самом деле была «китчификацией»: и попытки литургического искусства теперь повсюду заражены той же болезнью. Ежедневные службы христианских церквей являются смущающим напоминанием о том факте, что религия теряет свою возвышенную благочестивость и вместо этого обращается к миру фальшивых чувств.

В искусстве наступает момент, когда стиль, форма, идиома или словарь больше не могут использоваться без создания клише. Страх перед этим унижением привел к рутинизации авангарда. Выдавая себя за авангарда, художник дает легко уловимый знак своей подлинности. Но результатом, как я предположил, является китч другого рода и потеря подлинного общественного интереса. Покровительство поддерживает авангард в бизнесе; но покровительству не хватает силы, чтобы поддержать позицию авангарда как цензора современной культуры.

Это одна из причин появления совершенно нового направления в искусстве, которое некоторые называют «постмодернизмом», но которое лучше было бы описать как «упреждающий китч». Осознав, что модернистская строгость больше не приемлема — ибо модернизм начинает казаться все тем же старым и, следовательно, вовсе не современным, — художники стали не сторониться китча, а принимать его, как Энди Уорхол, Алан Джонс и Джефф Кунс. Хуже всего быть невольно виновным в производстве китча; гораздо лучше производить китч намеренно, ибо тогда это вовсе не китч, а своего рода изощренная пародия. (Намерение произвести настоящий китч — невозможное намерение, как и намерение действовать непреднамеренно. ) Превентивный китч заключает в кавычки реальный китч и надеется таким образом сохранить свои художественные достоинства. Дилемма не в том, китч или авангард, а в том, китч или «китч». Кавычки функционируют подобно щипцам, которыми патологоанатом вынимает какой-нибудь пахучий образец из банки.

Итак, модернистская строгость уступила место своего рода институционализированному легкомыслию. Публичные галереи и большие коллекции заполнены заранее переваренным хламом современной жизни, устаревающим в тот момент, когда он попадает в постоянную экспозицию. Таково «искусство» Дэмиена Херста, Криса Офили (лауреата премии Тернера в этом году), Гилберта и Джорджа и всех других позеров, которые доминируют на британской арт-сцене. Искусство, каким мы его знали, требовало знаний, компетентности, дисциплины и обучения. Упреждающий китч, напротив, наслаждается безвкусным, готовым и вырезанным, используя формы, цвета и образы, которые одновременно узаконивают невежество и одновременно смеются над ним, эффективно заглушая взрослый голос — как у Класа Ольденбурга и Джефф Кунс. Такое искусство сторонится тонкости, аллюзии и подтекста, а вместо воображаемых идеалов в позолоченных рамках предлагает настоящий хлам в кавычках. В конце концов, она неотличима от рекламы — с той единственной оговоркой, что у нее нет продукта для продажи, кроме самой себя.

Но здесь мы должны снова взглянуть на эти постмодернистские кавычки. Может быть, все-таки они такие, какими кажутся: не признак изощренности, а признак притворства. Кавычки — это одно, когда они локализованы и ограничены, и совсем другое — когда они обобщены, чтобы заключать в тюрьму все, что мы говорим. Ибо тогда они не составляют контраста и теряют свою ироническую силу. Обобщенные кавычки не утверждают и не отрицают того, что они содержат, а просто представляют это. Результатом является не искусство, а «искусство» — мнимое искусство, которое имеет такое же отношение к художественной традиции, как кукла к людям.

И чувства, передаваемые этим «искусством», точно так же являются искусными фальшивками, столь же далекими от настоящих эмоций, как и китч, который «искусство» пытается высмеивать. Рекламные приемы, используемые этим «искусством», автоматически превращают эмоциональное выражение в китч. Следовательно, кавычки нейтрализуют и отбрасывают единственный эффект, который постмодернистское «искусство» когда-либо могло произвести. Упреждающий китч предлагает фальшивые эмоции и в то же время фальшивую сатиру на то, что он предлагает. Художник делает вид, что относится к себе серьезно, критики делают вид, что оценивают его произведение, а авангардистский истеблишмент делает вид, что продвигает его. В конце всего этого притворства тот, кто не видит разницы между рекламой и искусством, решает, что ему следует ее купить. Только здесь цепь притворства обрывается и обнаруживается реальная ценность постмодернистского искусства, а именно его ценность в обмене. Однако даже в этот момент притворство имеет важное значение. Ибо покупатель должен верить, что то, что он покупает, является настоящим искусством и, следовательно, имеет внутреннюю ценность, выгодную сделку любой ценой. В противном случае цена отражала бы тот очевидный факт, что любой — даже покупатель — мог подделать такой продукт.

Можем ли мы уйти от китча? В реальной жизни она окружает нас со всех сторон. Поп-музыка, мультфильмы, рождественские открытки — все это достаточно знакомо. Но пути отхода тоже китчевые. Скажем, те, кто бежит от общества потребления в святилище религии Нью Эйдж, обнаруживают, что стены украшены знакомыми липкими клише, а фоновая музыка исходит от Кетельбей через Вангелиса и Рави Шанкара. Художественные музеи переполнены абстрактным китчем, а концертные залы колонизированы тональным минимализмом, страдающим той же болезнью. Не застрахован и мир политики. Проблески жизни в Багдаде, которые мы видим, показывают возвращение к высокому китчу нацистской Германии, с портретами Вождя в героических позах и архитектурными экстравагантностями, которые превосходят самые походные сценические декорации Муссолини. Но посмотрите на наш собственный политический мир, и мы столкнемся с китчем другого, более комичного рода. Китчевая муха отложила свои яйца в каждом государственном учреждении, и постепенно организм размягчается. Что такое Моника Левински, как не китч, объект и предмет самых дорогих фальшивых эмоций со времен Калигулы? Эпопея, частью которой она была, выполнена в стиле Уолта Диснея, и объектом ее привязанностей был не президент, а «президент».

Искусство сопротивляется болезни; если оно перестает сопротивляться, оно уже не искусство. Писатели, композиторы и художники, которыми мы восхищаемся, — это те, кто изображает неиспорченную душу, кто показывает нам, как мы можем искренне чувствовать, даже в эпоху, когда фальшивые эмоции являются валютой повседневной жизни. Задача критики, несомненно, состоит в том, чтобы направить нас к этим художникам и научить нас мерить свою жизнь их меркой. Он должен остановиться на искусстве прошлого, которое предлагает такие трогательные примеры человечества в его возвышенном и самоискупительном состоянии. И он должен выбрать из наших современников таких поэтов, как Розанна Уоррен и Джеффри Хилл, таких композиторов, как Арво Пярт, и писателей, таких как Иэн Макьюэн: не то чтобы они были безошибочны, но они сохранили способность отличать истинные эмоции от ложных и поэтому предлагают утешение сокрушенному сердцу.